А военные годы отчетливо хранит память комаричан

Живут в поселке Комаричи брат и сестра Гаврины Дмитрий Николаевич и Клавдия Николаевна (по мужу Дрожжина). Переехали они сюда чуть более десятка лет назад из деревни Добричек, что под Усожей.

Дмитрию Николаевичу идет 89-й год. Его сестра на три года помоложе. За плечами целая жизнь – много чего видели, многое испытали. Постепенно стираются из памяти события мирного времени и только война отчетливо стоит перед глазами.

– Первый день войны я отлично помню, – погружаясь в события грозных лет неспешно ведет свой рассказ Дмитрий Николаевич. – Вся деревня собралась 22 июня на митинг. Председатель сельсовета говорил, что не стоит волноваться, что страна наша сильная, и мы скоро прогоним фашистов. А на следующий день около 20 наших парней отправились на фронт. Все рослые, крепкие, как на подбор. Вернулись с войны немногие и те сильно израненные. Повезло, если можно так сказать, и двум моим двоюродным братьям Сергею и Ивану Стешаковым – остались живы, но калеки. Один потерял на передовой ногу, а другой пришел с фронта с изуродованным лицом и без глаза.
– А когда фашисты пришли в район, помните?
– Ближе к концу сентября 1941 года. Ведь как тут не запомнишь, если мы каждый год в это время всегда копали картошку, перед нашим престольным праздником Словущее.
Почти 80 лет прошло с тех пор – неудивительно, что память моего собеседника не смогла сохранить точную дату. В книге Егора Щекотихина, основанной на документальных фактах «Орловская битва – два года: факты, статистика, анализ” читаем: “Итак, вторая танковая группа Гудериана устремилась на восток 30 сентября в 6 часов 35 минут утра. Головному 24-му моторизованному корпусу была поставлена задача: прорвать линию обороны 13-й армии и, наращивая усилия, захватить Севск, Дмитровск-Орловский, Кромы и Орел”. Из этой же книги узнаем, что воины 13-й армии генерал-майора А.М. Городнянского, пробиваясь через все вражеские заслоны в неимоверно тяжелых условиях вышли из окружения, а уже через месяц в декабре 1941-го при поддержке ряда частей Красной Армии провели успешную операцию по освобождению г. Ельца, а затем впервые в истории Великой Отечественной войны устроили немцам «котел», окружив и уничтожив две дивизии гитлеровцев.
Вот вышли на огород, – продолжает мой собеседник, – копаем. Видим над Усожей летят немецкие самолеты – одну бомбу сбросили и удалились в сторону Комаричи. Грохот от взрыва бомб был хорошо слышен и в Добричике. Поняли, что дело плохо и стало по-настоящему страшно. А как начало смеркаться по большаку через Усожу на Комаричи пошла целая лавина танков, а следом машины ночь и день – откуда думаем у них столько (По всей видимости, это 10-я мотодивизия Гудериана – одна из самых технически оснащенных дивизий вермахта. Прим.автора).
А немцев мы увидели у себя в середине октября: приехали на машине и начали ходить по домам – забирать скот. Наступило время неспокойное. Особенно опасались полицаев с Литижской управы и мадьяров. Они проверяли хаты, выведывали, кто связан с партизанами. Волчкова с нашей деревни забрали в Комаричскую тюрьму и там расстреляли.
– А откуда в здешних местах партизаны?
– Приезжали иногда ночью с Лагеревки. А как-то зимой с утра появилась у нас группа партизан на санях: у всех ленты красные на шапках. Недалеко от нашего дома поставили пулемет. На следующий день они взяли в плен полицаев, которые сообщили, что на деревню готовится наступление. Партизан было мало, и они не рискнули вступить в бой с большими силами фашистов. А наутро, когда люди еще спали, пришли к нам мадьяры с полицаями, собрали всех взрослых мужчин и погнали на край деревни. Поставили под пулемет. Приехал начальник Литижской управы и узнав, что со стороны населения выстрелов не было, всех отпустил.
А вот в Угревище – это было, как сейчас помню на Пасху, фашисты зверствовали: жгли дома, били по селу с минометов. Было и у нас слышно, как ревели там коровы. Волнение было страшное и необъяснимое ощущение скорой смерти. Потом мы узнали, что люди хоронились в погребах, а фашисты бросали туда гранаты. От Угревища мадьяры пошли на Лепешкино и дальше на Асовицу.
– Ведь и в сорок третьем было не легче?
– Как в марте по нашим краям пролегла линия фронта, нас немцы собрали и погнали в Комаричи, погрузили на товарняк и высадили в Навле. Оттуда на подводах в Лески – все говорили, что отправят в Германию. А потом фашисты уехали, и через некоторое время мы отправились домой. Но домов наших в деревне не оказалось – все до единого немцы сломали на блиндажи. Спасибо хорошим людям в поселке Вишневский – они нас приютили и, как могли, кормили. А рядом Курская дуга, непрекращающиеся бомбежки и обстрелы со всех сторон. В августе вместе с жителями поселка Вишневский и села Козинка фашисты погнали нас в Апажу. А там в логу народу тьма. Суток трое там пробыли, и нас грузят на машины. Везли до Асовицкого Алешка, оттуда до станции Середина Буда Сумской области. Но наши наступали так быстро, что фашистам пришлось нас оставить. А вскоре в нашем стане появились связисты, на следующий день пошли большим числом советские войска. Военные нам и сказали, что Комаричи освобождены, и как раз туда на станцию едут полуторки за снарядами. Попутно и нас довезли.
Зимовали в блиндаже, еду просили у людей в Козинке, Угревище, Апаже. Весна пришла – надо сеять. И мы свои 25 соток начали копать лопатами. А еще надо было и колхозные поля обрабатывать. У кого семьи побольше впрягали детей, а мать за плугом.
«А я все, Мить, думаю, – включается в разговор Клавдия Николаевна, – как мы еще живы. Что мы ели, в чем ходили – ведь голод был страшный. Мать наша пухла от голода, а нас кормила тошнотиками, да кое-какой снедью, что выпросит у людей. Ох, не приведи Господь такое пережить». «А ведь и правда, – соглашается с сестрой Дмитрий Николаевич, – трудно поверить, что, испытав такое, мы еще живем. Да и как-то стыдно признаться, когда спрашивают, сколько мне лет. Убавляю, говорю 86».
Вот такое оно поколение грозных сороковых: эти люди выстояли в самой чудовищной войне. Неевшие до сыта, черпавшие из каких-то неведомых источников жизненные силы они поднимали разрушенное войной хозяйство (мои герои трудились до преклонных лет в колхозе), растили и ставили на ноги детей, создавали основу нынешней сытой России. Да еще и стыдятся своего возраста. Воистину загадочна русская душа.
Николай Иванов